Николай II без ретуши - Н. Елисеев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Название: Николай II без ретуши
- Автор: Н. Елисеев
- Год: 2009
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из воспоминаний Джорджа Уильяма Бьюкенена:
Керенский предпринял специальные меры для защиты царской семьи, поскольку в какой-то момент экстремисты, требовавшие ее наказания, угрожали захватить ее и заключить в крепость. Во время своей первой речи, которую он произнес в Москве, Керенский заявил, что он не допустит кровопролития и не желает быть Маратом русской революции. Одним из мотивов, по которым он добивался отмены смертной казни, было желание предвосхитить возможные требования расправы над императором. Его Величество, узнав об этом, воскликнул: «Это ошибка. Отмена смертной казни уничтожит дисциплину в армии. Если это делается, чтобы избавить меня от опасности, то передайте ему, что я готов умереть на благо своей страны». Перевод Их Величеств в Тобольск в августе был также продиктован желанием защитить их от опасностей, которым они подверглись бы в результате успешного большевистского восстания. И если бы они оставались в Царском Селе, то они, без всякого сомнения, ненадолго пережили бы Октябрьскую революцию.
Из воспоминаний Александра Федоровича Керенского:
Перед отправкой царской семьи в Тобольск я впервые увидел бывшую царицу только как мать, взволнованную и рыдающую. Ее сын и дочери, казалось, не столь тяжело переживали отъезд, хотя и они были расстроены и в последние минуты крайне возбуждены. Николай был абсолютно спокоен.
Из дневника Николая II:
2 августа 1917. Жара и пыль, как вчера. На всех станциях должны были по просьбе коменданта завешивать окна: глупо и скучно…
4 августа 1917. Перевалили Урал, почувствовали значительную прохладу. Екатеринбург проехали рано утром. Все эти дни часто нагонял нас второй эшелон, со стрелками – встречались как со старыми знакомыми.
8 августа 1917. Пошли вверх по реке Иртыш верст за десять, пристали к правому берегу и вышли погулять. Прошли кустами и, перейдя через ручей, поднялись на высокий берег, откуда открывался такой красивый вид…
Из воспоминаний Татьяны Евгеньевны Мельник-Боткиной:
Из окон моей комнаты был виден весь дом, где помещались Их Величества, и площадка, отведенная для прогулок….Его Величество, в солдатской шинели и защитной фуражке, своей обычной походкой ходил взад и вперед от забора до забора. Великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна в серых макинтошах и пуховых шапочках – синей и красной – быстро шагали рядом с отцом, а Анастасия и Мария, сидя на внутреннем заборе, отгораживающем город и кладовые, разговаривали с караульными солдатами.
Из письма Александры Федоровны к Анне Вырубовой (Танеевой) от 10 декабря 1917 года:
Какая я стала старая, но чувствую себя матерью страны и страдаю как за своего ребенка, и люблю мою родину, несмотря на все ужасы теперь и все прегрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца и Россию тоже, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце…
Ники поразителен – такая крепость духа, хотя бесконечно страдает за страну, но я поражаюсь, глядя на него… Мирское все проходит; дома и вещи отняты и испорчены, друзья в разлуке… В Боге все, и природа никогда не изменяется. Вокруг вижу много церквей (тянет их посетить) и горы. Волков везет меня в кресле в церковь – только через улицу – из сада прохожу пешком. Некоторые люди кланяются и благословляют, другие не смеют.
Вяжу маленькому теперь чулки, он попросил пару: его в дырах, а мои слишком толстые и теплые… Как зимой прежде вязала, помнишь? Я своим людям все теперь делаю: у Ники брюки страшно заштопаны, рубашки у дочери в дырах… Анастасия очень толста, как Мария раньше была, – большая, крупная до талии, потом короткие ноги – надеюсь, что растет еще. Ольга худая, Татьяна тоже, волосы у них чудно растут, так что зимой без шали бывают.
Из воспоминаний Пьера Жильяра:
В начале 1918 года после большевистского переворота все мы пребывали в жуткой тоске. У нас было предчувствие, что весь мир нас позабыл-позабросил, предоставив самим себе и милости узурпаторам. Ну возможно ли, чтобы никто не предпринял ни малейшей попытки спасти царскую семью? Где же те, кто еще остался преданным императору? (…)
«Я не отпущу императора одного из Тобольска в Екатеринбург. Его хотят разлучить с семьей, его хотят подтолкнуть к чему-то дурному, заставляя его беспокоиться за жизнь родных… Боже мой, какая ужасная пытка! В первый раз в жизни я не знаю, что делать. Я всегда чувствовала вдохновение каждый раз, когда принимала решение, а теперь не знаю ничего!» – государыня плакала…
Вечером в 10½ часов мы пошли наверх пить чай. Государыня сидела на диване рядом с двумя своими дочерьми. Они так много плакали, что их лица опухли. Все мы скрывали свои мучения и старались казаться спокойными. У всех нас было чувство, что, если кто-нибудь из нас не выдержит, не выдержат и остальные. Государь и государыня были серьезны и сосредоточенны. Чувствовалось, что они готовы всем пожертвовать, в том числе и жизнью, если Господь, в неисповедимых путях Своих, потребует этого для спасения страны. Никогда они не проявляли к нам больше доброты и заботливости.
Показания камердинера императора Т. И. Чемодурова во время следствия по делу об убийстве царской семьи:
Как только Государь, Государыня и Мария Николаевна прибыли в дом, их тотчас подвергли тщательному и грубому обыску, обыск производили Б. В. Дидковский и Авдеев – первый комендант дома, послужившего местом заключения. Один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал замечание Государя: «До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми». На это замечание Дидковский ответил: «Прошу не забывать, что вы находитесь под следствием и арестом». В ипатьевском доме режим был установлен крайне тяжелый и отношение охраны было прямо возмутительное, но Государь, Государыня и Великая Княжна Мария Николаевна относились ко всему происходившему по наружности спокойно и как бы не замечали окружающих лиц и их поступков. День проходил обычно так: утром вся семья пила чай – к чаю подавался черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в два обед, который присылали уже готовым из местного Совета рабочих депутатов, обед состоял из мясного супа и жаркого; на второе чаще всего подавались котлеты. Так как ни столового белья, ни столового сервиза с собой мы не взяли, а здесь нам ничего не выдали, то обедали не на покрытом скатертью столе; тарелки и вообще сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе, согласно приказанию Государя. Случалось, что на семь обедавших подавалось только пять ложек. К ужину подавались те же блюда, что и к обеду. Прогулка по саду разрешалась только один раз в день, в течение 15–20 минут; во время прогулки весь сад оцеплялся караулом; иногда Государь обращался к кому-либо из конвойных с малозначащим вопросом, не имевшим отношения к порядкам, установленным в доме, но или не получал никакого ответа, или получал в ответ грубое замечание. День и ночь в верхнем этаже стоял караул из трех красноармейцев: один стоял у наружной входной двери, другой в вестибюле, третий близ уборной. Поведение и вид караульных были совершенно непристойные: грубые, распоясанные, с папиросами в зубах, с наглыми ухватками и манерами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Курсив мой - Нина Берберова - Биографии и Мемуары
- Земля и лира - Виктор Мамченко - Поэзия
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- Бомж с Топором знает всех - Макс Кивин - Боевик / Триллер / Юмористическая фантастика